— Чёртов извращенец! Убью!
— Это вы про Гитлера? Он давно мёртв. — отшучиваюсь я и получаю ещё два удара длинной плетью — интересно, откуда она взялась у адвоката?
Отец Холдена бьёт меня со всей силы, ругаясь при этом такими словами, которых даже его сын не знает. Ну и на что он надеется? На то, что я сейчас раскаюсь во всех смертных грехах?
Ага, ЩАС. Не дождётся.
— А Холдена вы так же будете избивать? — я лишь кажусь спокойным, на самом деле мне страшно. Я боюсь за своего мальчика.
— И ты ещё можешь называть его имя? После того, что сделал с ним?
— А чего я такого сделал? Или теперь уже и любовь считается преступлением?
— То есть то, что ты вытворял с моим сыном, называется любовью? Ох*еть, а! Совести у тебя...
Он бьёт и бьёт меня, я потихоньку теряю силы. Уже трудно шутить, но я не останавливаюсь. Интересно, выживу ли я? Увижу ли Холдена хотя бы ещё раз?
— А знаешь что? А я добьюсь смертной казни для тебя. А мальчика отправлю в Англию.
— Только тронь его. — зло отвечаю я. — Пожалеешь!
— И что ты сделаешь, а? Твои дни сочтены!
— А ты что сделаешь своему сыну? Ты его и не достанешь!
Это чистая правда. Когда отец Холдена ворвался в квартиру и полез драться, я успел дать своему мальчику ключи и время запереться в спальне.
Мне становится ещё страшнее. Я ведь хорошо знаю Холдена, знаю, что он, если попадёт в западню, не пожалеет своей жизни. А сюда скоро нагрянет полиция, и не исключено, что его тоже заберут.
— Мистер Колфилд... — говорить трудно, страх сжимает голосовые связки. — А что, если Холден что-то с собой сделает?
— Он не сделает ничего. Он боится смерти. А вот ты, видимо, не боишься, раз решился его изнасиловать!
— Изнасиловать? Мы оба этого хотели! А вы просто ревнуете! Ведь он любит меня, а не вас!
А плеть всё поднимается и опускается, я чувствую, что скоро умру...
— Отойди. — раздаётся голос Холдена, дрожащий, но решительный.
Поднимаю голову. Он стоит в дверях, сжимая в руке мой старый револьвер, оставшийся ещё с армии, и целясь в отца. Он весь дрожит, но — я вижу — отступать не собирается.
— Холден, он разряжен... — начинаю было я.
— Я зарядил. Там три пули. — мальчик подходит чуть ближе. Следующая фраза обращена к его отцу, и голос звучит неожиданно зло и жёстко. — И одна, если не отойдёшь, достанется тебе!
Мистер Колфилд в шоке.
— Как?.. Родного отца?..
— Да! И я не пожалею... К окну отошёл, живо! — приказывает Холден. Господи, что он делает?
Он взводит курок. Да, это самая настоящая готовность к убийству. Он не остановится.
Отец мальчика тоже это видит, послушно опускает плеть на пол и отходит назад к окну. Холден бросается ко мне, развязывает мои руки и буквально виснет у меня на шее. Я обнимаю его:
— Знаешь, ты вовремя... Он бы убил меня.
— Да... Прости, что не подошёл раньше.
Целую его в висок, он меня — в щёку. Мистер Колфилд совершает рывок — я слышу это — и Холден мгновенно поднимает голову и револьвер:
— А ну стоять! Стоять, я сказал! — такой голос очень непривычен и страшен. Однако в следующую же секунду и голос, и интонации меняются. Мальчик нежно шепчет мне на ухо:
— Я не позволю ему тебя тронуть...
— Я всё равно не выйду отсюда свободным.
— Но ведь можешь выйти мёртвым...
Сердце сжимается под давлением нехорошего предчувствия.
— Ты о чём?.. — я не договариваю, чувствуя упирающееся в мой живот дуло револьвера. Сразу всё понимаю. Да, он предлагает мне смерть.
— А... а ты? — я растерян.
— А я с тобой. — на его лице играет улыбка.
— Ты с ума сошёл? — встряхиваю Холдена за плечи.
— Может быть. Только мне всё равно будет нечего делать, да и в Англию не особо хочется...
— Если умирать с тобой... — я смотрю в его глаза. — ... то я согласен.
— Я знал... — тёплые губы касаются моих, я крепче прижимаю Холдена к себе, не хочу его отпускать. Раздаётся приглушённый выстрел, меня пронзает боль.
Он это сделал. Выстрелил в меня. И я умру от потери крови.
Раздаётся второй выстрел. Теперь Холден судорожно сжимается в моих руках. Отрываюсь от его губ, глажу его по спине:
— Тихо, мой маленький. Скоро всё пройдёт.
— Я знаю... Я сам это выбрал...
Его кровь сливается с моей в одно целое, мы оба слабеем. Я прижимаю его к себе ещё крепче, шепчу ему на ухо:
— Я люблю тебя...
— Я тебя тоже... люблю... — надо же, ему уже трудно говорить. — Постой, я сейчас разряжу...
Холден стреляет в третий раз — наобум — и, кажется, попадает в ногу своему отцу. Я слышу, как револьвер, выскользнув из ослабевшей руки, с шумом падает на пол. Почти совсем обессилев, мальчик со вздохом облегчения прячет лицо на моём плече:
— Ну вот и всё... — и теряет сознание.
Меня тоже покидает жизнь, я проваливаюсь во тьму, стараясь не отпустить Холдена. Любовь моя, я тебя никому и никогда не отдам. Даже смерть получит нас только вместе.
Она подходит, и я уже слышу лишь одни, весьма странные, слова:

Won`t you die tonight for love?
Baby, join me in death...